Боманц потратил всю свою жизнь, определяя, кто в каком кургане лежит, чей курган где стоит и где расположены менгиры и фетиши. Главная карта, его шелковое сокровище, была почти завершена. Он почти мог пройти лабиринт. Он подошел так близко к разгадке, что его одолевало искушение попробовать еще до того, как все будет полностью готово. Но Боманц не был глупцом. Он собирался подоить очень брыкучую корову, и ошибки быть не должно. С одной стороны ему угрожал Бесанд, с другой – отравное древнее зло.

Но если ему удастся… О, если бы ему удалось. Если бы он сумел связаться и выведать тайны… Человеческий кругозор расширился бы необозримо.

Он стал бы величайшим из живущих магов. Его слава разнеслась бы по всему миру. Жасмин получила бы все, за отсутствие чего бранила мужа. Если он сумеет связаться.

Сумеет, черт возьми! Ни страх, ни старческая немощь уже не остановят его. Еще несколько месяцев, и последний ключ будет у него в руках.

Боманц так долго жил своей ложью, что нередко лгал сам себе. Даже в минуты особой искренности он никогда не признавал, что самым важным мотивом была его интеллектуальная привязанность к Госпоже. Именно она заинтриговала его с самого начала, та, с кем он хотел связаться, та, что делала бесконечно интересными старые книги. Из всех повелителей времен Владычества она была самой загадочной, самой легендарной, наименее исторической. Некоторые ученые называли ее величайшей красавицей в мире, утверждая, что, раз увидев ее, человек становился ее рабом до смерти. Кое-кто говорил, что именно она была движущей силой Владычества. Некоторые признавались, что их источники – немногим больше, чем романтические бредни. Остальные не признавались ни в чем, хотя явно привирали. И еще студентом Боманц был очарован ею.

Забравшись к себе на чердак, он развернул шелковую карту. День прошел не совсем впустую – он обнаружил неизвестный дотоле менгир и определил, какие заклятия он крепил. И нашел захоронение теллекурре.

Он буравил глазами карту, точно пытаясь силой воли выжать из нее нужные сведения.

Диаграмм было две. Верхняя представляла собой пятиконечную звезду, вписанную в круг. Так выглядело Курганье сразу после постройки. Звезда возвышалась над окружающей местностью на высоту человеческого роста; ее поддерживали известняковые стены. Кругом изображался наружный берег рва, выброшенная из которого земля составляла курганы, звезду и пятиугольник внутри звезды. Ныне от рва осталась только топкая полоса – предшественники Бесанда не могли держаться наравне с природой.

Внутри звезды располагался пятиугольник той же высоты; углы его лежали в точках, где стороны звезды сходились. Он также сохранился, но стены его рухнули и заросли. В центре пятиугольника, посередине линии север – юг, лежал Великий курган, где покоился Властелин.

Боманц пронумеровал лучи звезды нечетными числами от одного до девяти, начиная сверху по часовой стрелке. Рядом с каждым числом стояло прозвание: Душелов, Меняющий Облик, Крадущийся в Ночи, Зовущая Бурю, Костоглод. Насельников пяти внешних курганов он установил. Пять внутренних точек нумеровались четными числами, начиная от правой стороны северного луча. Номером четвертым шел Ревун, восьмым – Хромой. Могилы троих Взятых оставались безымянными.

– Ну кто же в этой проклятой шестой могиле? – пробормотал Боманц. – Проклятие! – Он ударил кулаком по столу. Четыре года, а он и намека не нашел на это имя. Маска, скрывавшая прозвание лежащего там, оставалась последним серьезным препятствием. Все остальное было делом техники – отключить охранные заклятия и войти в контакт с тем, кто лежит в срединном кургане.

Маги Белой Розы исписали много томов, похваляясь своими успехами в колдовском искусстве, но ни единого слова не сказали о том, где же лежат их жертвы. Такова человеческая природа. Бесанд хвастал, какую рыбу и на какую наживку он поймал, но редко демонстрировал соответствующий чешуйчатый трофей.

Под звездой Боманц нарисовал крупным планом срединный курган – вытянутый с севера на юг прямоугольник, окруженный и заполненный рядами значков. У каждого угла стояли символы менгиров – двадцатифутовых колонн, увенчанных головами двуликих сов. Один лик глядел внутрь, второй – наружу. Угловые менгиры замыкали первый круг заклятий, ограждавших Великий курган.

Вдоль его сторон располагались ряды кружков, обозначавших деревянные шесты – большая часть из них уже сгнила и рухнула, а вместе с ними и заклятия. В Вечной Страже не числилось колдуна, способного восстановить или заменить их.

На самом кургане значки образовывали три прямоугольника. Символы внешнего ряда изображали пехотинцев, среднего – рыцарей, а внутреннего – слонов. Гробницу Властелина окружали могилы тех, кто отдал свои жизни ради его гибели. Их духи были средней линией обороны мира от древнего зла, которое он способен вызвать. Боманц не ожидал от них особенных неприятностей. По его мнению, Призраки должны были только пугать обычных гробом копателей.

Внутри третьего прямоугольника Боманц изобразил дракона, кусающего себя за хвост. Легенда гласила, что вокруг могилы свился кольцом великий дракон, более живой, чем сгинувшие Госпожа или Властелин, дремлющий многие века в ожидании попытки воскресить пойманное в ловушку зло.

Боманц не знал способа справиться с драконом и не нуждался в нем. Он собирался установить связь с обитателем могилы, а не выпускать его.

Проклятие! Если бы только ему удалось заполучить амулет старого стражника… Когда-то Вечная Стража имела амулеты, позволявшие проникать на Курганье для наведения порядка. Амулеты все еще существовали, хотя давно не использовались. Один из них Бесанд носил при себе, а остальные спрятал.

Бесанд. Этот безумец. Этот садист.

Боманц считал Наблюдателя своим ближайшим приятелем – но не другом. Нет, ни в коем случае не другом. Печальный итог жизни – самый близкий к нему человек только и ждет шанса запытать или повесить его.

Что он там болтал об отставке? Неужто о Курганье вспомнили за пределами этого богами забытого леса?

– Боманц! Жрать будешь?!