Стоит установить крайний срок, и время летит к нему стрелой. Часы вселенной завертелись, точно лопнула туго натянутая пружина. Четыре дня коту под хвост – фьють! А я ведь почти не тратил времени на сон.

Мы с Ардат переводили. И переводили. И переводили. Она читала вслух, переводя с листа. Я записывала пока руки не сводила судорога. Иногда меня сменял Молчун.

Ради проверки я подсовывал иногда уже переведенные документы, особенно те, над которыми мы работали со Следопытом. Нередко попадались расхождения.

На четвертое утро я напал на след. Мы работали над одним из списков. Такой бал в наше время назывался бы войной. Или, самое меньшее, восстанием. Имя за именем. Имярек Такой-то из Оттуда-то, с госпожой Такой-то, шестнадцать титулов, из них действительности соответствуют четыре. К тому времени, когда герольды объявляли последнее имя, гости должны были скончаться от старости.

И где-то в середине списка Госпожа на мгновение сбилась. «Ага!» – сказал я себе. Что-то близко. Я насторожил уши.

Чтение продолжалось как ни в чем не бывало. Через несколько минут я уже не был уверен, что мне не померещилось. Разумно предположить, что насторожившее ее имя – не то, что она произносила в тот момент. Она вынуждена была подстраиваться под скорость моего письма. Ее глаза далеко обгоняли мою руку.

Но ни одно из имен в списке не показалось мне знакомым.

Я собрался позже просмотреть список еще раз, в одиночестве, надеясь, что Госпожа что-то пропустила.

Но так и не получилось.

– Перерыв, – сказала Госпожа после полудня. – Я хочу чаю. Костоправ, ты будешь?

– Обязательно. И хлеба ломоть.

Я царапал бумагу еще с полминуты, прежде чем сообразил, что произошло.

Что? Сама Госпожа подает мне чай? А я ей приказы машинально отдаю? Меня перекосило. Насколько же она вжилась в роль? И насколько ее играет? Она, наверное, уже несколько веков не заваривала себе чай. Если вообще это когда-то делала.

Я встал, собираясь пойти за ней, но у выхода замер.

В пятнадцати шагах вниз по коридору, под слабой до скаредности лампой. Госпожу прижал к стенке Масло. Нес какую-то ерепень. Почему я не предусмотрел этого – понятия не имею. Сомневаюсь, что и Госпожа предусмотрела. Вряд ли с ней обходились подобным образом.

Масло начал настаивать. Я хотел было развести их, потом раздумал. Не рассердить бы ее своим вмешательством.

Тихие шаги с другой стороны. Ильмо. Застыл. Масло был слишком занят, чтобы нас заметить.

– Надо что-то сделать, – прошептал Ильмо. – Этих хлопот нам еще не хватало.

Госпожа не проявляла ни беспокойства, ни испуга.

– Думаю, она справится сама.

Масло получил однозначное «нет». Не принял отрицательного ответа. Попытался лапнуть.

Получил за наглость мягкий шлепок. Это его только разозлило. Он решил взять желаемое силой. Мы с Ильмо уже двинулись вперед, когда Масло исчез в водовороте пинков и ударов, из которого тут же вывалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой – за правую. Ардат двинулась дальше, нимало не смутившись.

– Я говорил, что она справится.

– Напомни, чтобы я не переходил границы. – Ильмо ухмыльнулся и похлопал меня по плечу. – Но лежа она хороша, нет?

Будь я проклят, если не покраснел. Моя глупая ухмылка только подтвердила подозрения Ильмо. Да ну его к бесу – все равно мне его не переубедить.

Масло мы затащили ко мне в комнату. Я думал, его стошнит, но он удержался. Я проверил кости – не сломаны ли; нашел лишь несколько ушибов. – Он твой, Ильмо, – сказал я, заметив, что старый сержант уже готовится к выступлению, Ильмо взял Масло под локеток и проговорил:

– А пройдем-ка ко мне в кабинет, рядовой, Когда Ильмо начинает учить уму-разуму, с потолка земля сыплется.

Вернувшись, Ардат вела себя так, точно ничего и не случилось. Возможно, она не заметила, что мы были свидетелями.

– – Может, устроим перерыв? – спросила она через полчаса. – Выйдем на свежий воздух? Прогуляемся?

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? Она кивнула:

– Надо поговорить. Без свидетелей.

– Ладно.

Честно говоря, когда я отрывал нос от бумаги, меня самого охватывала клаустрофобия. Путешествие на запад напомнило мне о радостях пеших прогулок.

– Ты голодна? – спросил я. – Или дело слишком серьезно, чтобы устроить пикник?

Идея ее сначала удивила, а потом очаровала.

– Отлично. Пошли.

Мы отправились на кухню и в пекарню, набили припасами корзину и вышли наверх. Не знаю, как Госпожа, а я прекрасно видел ухмылки приятелей.

На всю Дыру приходится одна дверь. В зал совещаний, за которым находятся личные покои Душечки: Ни у меня, ни у Ардат не было даже, занавески в дверях. Все решили, что мы ищем уединения на просторах, Мечты. Наверху наблюдателей не меньше, чем под землей. Просто они не люди.

Когда мы вышли, до заката оставалось часа три, и солнце ударило нам в глаза., Жестоко. Но я ожидал этого. А вот Госпожу следовало предупредить.

Мы побрели вверх по ручью молча, наслаждаясь чуть терпким воздухом. Пустыня молчала. Даже Праотец-Дерево не издал ни звука. Даже ветерок не вздыхал в кораллах.

– Ну? – выговорил я наконец.

– Мне надо было выйти. Стены смыкались. А от безмагии только хуже. Я чувствовала себя беспомощной. Это гложет разум.

– Ах так.

Мы обогнули мозговой коралл и наткнулись на менгра. Наверное, один из моих старых приятелей, потому что он отрапортовал:

– Чужаки на равнине. Костоправ. – Правда? Какие чужаки, каменюга? Менгир промолчал.

– Они всегда такие?

– Бывают хуже. Ну, безмагия слабее. Тебе лучше?

– Мне стало лучше, как только мы поднялись наверх. Это место – врата ада. Как только вы можете жить здесь?

– Тут, конечно, паршиво, но это – дом. Мы вышли на прогалину. Госпожа замерла.

– Что это?

– Праотец-Дерево. Ты знаешь, что о нас думают там, внизу?

– Знаю. Пусть думают. Назовем это защитной расцветкой. Это и есть твой Праотец-Дерево? – Она указала на Него.

– Он самый. – Я подошел к нему вплотную. – Как поживаешь, старик?

Я задавал этот вопрос уже с полсотни раз. Я хочу сказать: он примечательное, конечно, но всего лишь дерево, так? Я не ожидал ответа. Но листья зазвенели в ту самую секунду, как я сказал последнее слово.