На исходе третьего дня, когда мы со Следопытом успели вернуться к месту высадки, загрузить фургон и двинуться на север по дороге на Клин, я начал подумывать, а не подвела ли меня логика. Ни Гоблина, ни Одноглазого.

А беспокоиться не стоило. Настигли они нас близ Мейстрикта, крепости в Клину, которую Отряд, будучи на службе у Госпожи, когда-то удерживал. Мы съехали с дороги в рощу и готовились к ужину, когда услыхали перебранку.

– А я настаиваю, что ты во всем виноват, – верещал голос, принадлежащий, несомненно, Гоблину, – ты, червеобразный заменитель рыбачьей наживки! Да я бы тебе мозги в кисель превратил за то, что ты втравил меня в это дело, если бы только у тебя были мозги!

– Я виноват. Я виноват?! О боги, да он даже себе не способен сказать правду! Это я его втравил в им же придуманное дело? Слушай, ты, пожиратель навоза, за этим холмом – Мейстрикт. Там нас помнят еще лучше, чем в Розах. А теперь я спрашиваю тебя еще раз: как пройти через город, чтобы нам глотки не перерезали?

Сдержав попятное облегчение, я не стал кидаться к дороге.

– Верхом едут, – сообщил я Следопыту. – Как по-твоему, где они взяли коней? – Я попытался отыскать хоть что-то светлое. – Может, выиграли в карты, шулера несчастные? Если Одноглазый не лез Гоблину под руку. – Одноглазый такой же паршивый шулер, как и картежник. Иногда мне кажется, что он склонен к самоубийству.

– А все ты с твоим проклятым амулетом! – пискнул Гоблин. – Госпожа не сможет его найти! Отлично! Так и мы не можем.

– Мой амулет? Мой амулет?! Да кто, чтоб ты сдох, вообще ему амулет подарил?

– А нынешнее заклятие кто придумал?

– А накладывал кто? Ну, скажи мне, жабий сын, скажи?

Я выбрался к опушке. Колдуны уже миновали пас. Следопыт полз за мной. Ради такого зрелища с места двинулся даже пес Жабодав. – Стоять, мятежники! – взревел я. – Первый, кто двинется, – мертвец!

Глупо, Костоправ. Очень глупо. Ответили они быстро и весело. Чуть меня не прикончили.

Колдуны исчезли в сияющих облаках. А вокруг нас со Следопытом возник гнус. Оказывается, на свете намного больше жучков, чем я себе представлял, и каждый из них стремился мной пообедать.

Пес Жабодав зарычал и принялся щелкать челюстями.

– Хватит, шуты базарные! – взвыл я. – Это я. Костоправ!

– Какой Костоправ? – спросил Одноглазый у Гоблина. – Ты знаешь какого-нибудь Костоправа?

– Да. Но останавливаться не стоит, – ответил Гоблин, высунувшись из облачка, чтобы проверить. – Он свое заслужил.

– Точно, – согласился Одноглазый. – Но Следопыт-то ни при чем. А я не могу перенести чары на одного Костоправа.

Гнус вернулся к своим гнусным делишкам – наверное, принялся жрать сам себя. Я сдержал гнев и поприветствовал колдунов. Оба изобразили оскорбленных невинных овечек.

– Ну что скажете в свое оправдание, ребята? Хорошие у вас кони. Интересно, а хозяева их не хватятся?

– Погоди! – пискнул Гоблин. – Ты нас обвиняешь…

– Я вас знаю. Слезайте с коней и пошли есть. Завтра решим, что с ними делать.

Я повернулся к колдунам спиной. Следопыт уже вернулся к походному костру и раскладывал по тарелкам ужин. Я принялся помогать ему, внутренне все еще кипя. Придурки конокрады. Мало им того шума, что они и без того подняли… У Госпожи везде свои люди. Мы, может быть, и не худшие из ее врагов, но уж какие ни на есть. Кто-то обязательно придет к выводу: Черный Отряд вернулся на север.

Заснул я с мыслью о возвращении. Меньше всего нас будут искать на дороге к равнине Страха. Но я не мог наплевать на приказ. Слишком многое от нас зависело. Хотя первоначальный мой оптимизм подвергался серьезной опасности.

Чертовы безответственные клоуны.

Наверное, когда-то сгинувший под Арчой Капитан чувствовал то же самое. У него хватало на это поводов. Я приготовился к золотым снам. Дремал я беспокойно, но сновидения так и не пришли.

Следующим утром я запихал Гоблина и Одноглазого в фургон, под мешки с той ерундой, что мы сочли жизненно важной в экспедиции, отвязал их коней и направил фургон в Мейстрикт. Пес Жабодав трусил под колесами, Следопыт шел рядом. Я правил. Гоблин и Одноглазый шипели и матерились под мешками. Стража в форте поинтересовалась, куда мы направляемся, с такой скукой в голосе, что я понял – на все им наплевать.

Эти земли были приручены еще в те времена, когда мы проходили тут с Отрядом. Здешний гарнизон и помыслить не мог, что беда вновь поднимет голову.

Успокоившись, я свернул на дорогу, уходившую к Вязу и Веслу. И к Великому лесу за ними.